Закон сдержанности

Блаватская Елена Петровна 

...закон сдержанности, которому учил Иисус (и оккультизм) в его эзотерическом значении, — и который не способно воспринять большинство христиан; его же проповедует и Толстой [“Крейцерова соната”]. Ничто не может быть более нравственным и более благоприятным для человеческого счастья и усовершенствования, чем применение этого закона. Он предопределен самой природой. Животные следуют ему инстинктивно, так же поступают племена дикарей. С самого начала периода беременности и до последнего дня кормления своего ребенка, то есть, в течение одиннадцати или двадцати месяцев, женщина у дикарей является священной для своего мужа; и лишь цивилизованные и полу-цивилизованные народы нарушают этот благотворный закон. Таким образом, говоря о безнравственности брачных отношений в том виде, в котором они осуществляются сегодня, и о союзах, заключаемых из соображений коммерции, или, что еще хуже, о чисто чувственной, плотской любви, Позднышев разрабатывает идею, исполненную величайшей и священнейшей истины, а именно, что: 

“Для того, чтобы между мужчиной и женщиной соблюдалась нравственность в их повседневной жизни, они должны совершенствовать чистоту и строгость их закона. Развиваясь в этом направлении, человек покоряет себя. Когда он достигнет последней степени подчинения, мы будем иметь нравственный брак. Но если человек, как в нашем обществе, делает успехи только в физической любви, даже если он и окружает ее ложью и пустой формальностью брака, он не получит ничего, кроме дозволенного порока”. 

Хорошее доказательство того, что здесь проповедуется не "монашество" и не полное безбрачие, но только сдержанность, мы обнаруживаем на странице 84, где спутник, с которым путешествует Позднышев, отмечает, что результатом теории последнего было бы "что человек должен бы был жить отдельно от своей жены, и сближаться с ней не чаще одного раза в год или в два года". Или вот еще другая фраза: 

“Я не понимал в то время, что евангельские слова о том человеке, кто смотрит на женщину с вожделением, относятся не только к женам других людей, но особенно и прежде всего - к его собственной жене”. 

У "монахов" нет жен, и они не женятся, если они хотят сохранить чистоту на физическом плане. Толстой, однако, по-видимому предвидел такого рода британскую критику и ответил на обвинения по этому поводу, вложив в уста героя своей "грязной и отвратительной книги" ("Scot's Observer") такие слова: 

“Подумайте, сколь же извращенными должны быть представления, если самое счастливое, самое свободное состояние человеческого бытия, состояние (ментальной) чистоты, считается чем-то низменным и смешным. Высший идеал, самое совершенное состояние, которого может достигнуть женщина, состояние чистой жизни, девства, вызывает в нашем обществе страх и насмешки”. 

Толстой мог бы добавить - и если моральная сдержанность и чистота провозглашаются много большим злом, чем "система брака, содержащая в себе даже такие отвратительные вещи, которые он (Толстой) нам показывает". Разве добродетельный критик из "Vanity Fair" или "Scot's Observer" никогда не встречался с такой женщиной, которая, хотя и является матерью многочисленного семейства, в то же время остается в течение всей своей жизни, в ментальном и нравственном отношении, чистой девой, или с девственницей (вульгарно называемой "старой девой"), которая хотя и физически непорочна, все же превосходит в ментальной, неестественной развращенности самую низкую из падших женщин? Если он не встречал - то встречали мы. 

"Диагнозы и лекарства"